Умение слышать этот мир, воспринимать человеческую речь и общаться для большинства из нас такая встроенная по умолчанию функция. А забери у человека слух, и он утратит самую важную способность – умение говорить и общаться. Профессор, доктор медицинских наук и заведующий кафедрой отоларингологии Олег Хоров говорит, что слух – это великий дар. Такое мнение доктор подтверждает врачебной и хирургической практикой. Олег Генрихович десяткам детей подарил возможность слышать. Одним из первых белорусских отохирургов он начал проводить сложнейшие операции кохлеарной имплантации неслышащим детям и открывать им дорогу в мир звуков и человеческого общения.
За время своей деятельности Центр помощи «Вера» провёл несколько благотворительных сборов для детей на оплату дорогостоящей системы кохлеарной имплантации. А благодаря ювелирной работе хирурга Хорова эти ребята получали возможность слышать мир и взаимодействовать с ним. А ещё полноценно жить, развиваться, говорить, учиться. Олег Генрихович рассказал Центру «Вера», как такие операции стали возможны для гродненских детей и объяснил, почему слух – это важнейшая функция человеческого организма.
– Олег Генрихович, рады возможности поговорить на такую важную тему. Как давно в Беларуси, и в частности, в Гродно появилась возможность проведения таких сложных и очень важных операций?
– В Беларуси сегодня операции по кохлеарной имплантации проводят в РНПЦ отоларингологии в Минске и в Гродненской университетской клинике. Первые две операции в Гродно мы провели в 2008 году. И это были именно пациенты-дети. Они проходили под руководством профессора Генрика Скаржинского – известного в Европе отохирурга, директора Варшавского института физиологии и патологии слуха, сейчас – Мирового центра слуха. Это было очень важное и значимое событие для Гродненской университетской клиники, тогда Гродненской областной клинической больницы.
Чтобы эти операции состоялись, была проделана огромная работа. Одним из инициаторов такой операции вместе со мной был Дмитрий Николаевич Марцуль, мой коллега отоларинголог. Дальше идею поддержал Святослав Эдуардович Савицкий, который в то время был главным врачом клиники. Всё заранее тщательно обсуждалось и организовывалось, чтобы успешно провести операции здесь у нас. С тех пор их сделаны уже десятки.
Если говорить о сложности операции, то это высший уровень. Это такой своего рода тест на международный стандарт. Когда оценивается уровень клиники, как раз возможность проведения такой операции и наличие специалистов, которые могут её проводить, свидетельствуют о высоком, международном уровне этого медицинского учреждения.
Кохлеарная имплантация – это мировые научные технологии, которые в Гродно поставлены в практическую плоскость. И, конечно, радует и приносит огромное моральное удовлетворение, что неслышащие дети могут получать такую помощь.
– Если бы не кохлеарная имплантация, была бы ещё какая-то возможность у неслышащих детей обрести слух?
– Нет, если у ребенка или взрослого нейросенсорная тугоухость тяжёлой степени, нет абсолютно никакой другой возможности. Кохлеарная имплантация – это сложный, длительный, дорогой, но единственный шанс слышать и говорить. Когда мировое сообщество стало заниматься проблемами глухих, то исследователи пришли к выводу, что имплантировать неслышащих людей – это правильно, оправдано и экономически выгодно. Даже несмотря на то, что сама система имплантации и проведение операции – это дорогостоящие вещи.
Были проведены исследования, делались подсчёты, которые показали, что экономия для общества при имплантации неслышащего ребёнка доходит до 100 000 долларов при дожитии этого человека до 60-ти лет. Выгоднее установить имплантацию, чем потом всю его жизнь тратить средства на специальное образование, на подготовку специалистов, на создание мест в специальных садах и школах, чтобы глухой ребёнок, а потом уже взрослый человек был инклюзирован в общество.
– Может ли человек с имплантом в будущем выйти на качественный уровень жизни, получать образование, работать, чувствовать себя полноценным членом общества?
– Человек с имплантом способен добиться компенсации слуха. И если не знать, что у этого человека за ухом скрывается имплант, вы вероятно и не заметите никакой разницы. Он может также получать образование, профессию, развиваться творчески. Он будет занят в экономике страны, участвовать в рынке труда. Он может создавать семью. Это очень важно для всех в долгосрочной перспективе.
Если же человек глухой, ему трудно чувствовать себя нормальным, ведь он живёт в некоем противоречии с окружающим миром звуков и обществом. Он не инклюзирован в мир слышащих. У него нет речи. А если этой речи нет, то человек в своём развитии и возможностях очень сильно теряет.
– Какие чаще всего причины приводят ребенка или взрослого к глухоте? Расскажите, основываясь на вашу врачебную практику.
– Подавляющее большинство из числа пациентов детей рождаются глухими. Это обусловлено генетически. Если объяснять совсем примитивно: происходит мутация гена, отвечающего за слух, и человек не слышит. Иногда в беседе со мной родители говорят: он слышал, а потом перестал. Как врач, я в этом сомневаюсь. Полагаю, что у родителя срабатывает такой психологический защитный механизм. Он не может принять тот факт, что ребенок глухой от рождения, не хочет жить с постоянным чувством вины. Бывают случаи, когда потеря слуха – это последствия приёма тяжёлых антибиотиков. Бывают травмы черепа, которые приводят к глухоте. Но такие случаи единичны, чаще всего это врождённая тугоухость.
– Есть ли какой-то механизм, как таких деток вовремя выявить?
– Вот это очень важный момент – вовремя выявить кандидатов на кохлеарную имплантацию. И этой имплантации не могло бы быть без системы раннего скрининга слуха у маленьких детей. Здесь мы имеем 100% приоритет. Гродненская область, наша клиника, наша кафедра отоларингологии и наши сотрудники несколько лет назад получили задание – разработать такую систему скрининга слуха. И мы вывели очень чёткую схему. Это стало основой того, что дети с проблемами слуха стали выявляться в раннем возрасте. Ведь чем раньше будет проимплантирован ребёнок, тем быстрее и проще будет компенсировать ему слух. Он быстрее вольётся в речевую среду, станет на одну ступеньку с нормотипичными детками.
Выглядит эта система так. При рождении в первые сутки неонатологи должны провести скрининг слуха у новорожденного, в выписке и истории родов сделать соответствующие отметки. Если у ребёнка есть факторы риска (тяжёлые роды, болезни матери), которые могли повлиять на развитие патологий слуха, такой ребёнок берётся на учёт. Дальше его перепроверяет узкий специалист – сурдолог. И если у ребёнка выявлена проблема, то делается более тщательное исследование и тогда даётся точное заключение, выставляется диагноз. Дети, у которых выявлена тугоухость тяжёлой степени, становятся кандидатами на кохлеарную имплантацию.
– Что происходит дальше? Сама операция – это только часть пути?
– Да. Кохлеарная имплантация и дальнейшая компенсация слуха у такого ребёнка – это абсолютно командный метод работы. Хирург здесь своего рода модератор, один из этапов на длительном пути.
Когда ребенку выставлен диагноз, принято решение о проведении имплантации, он поступает в больницу, готовится к операции. Отохирург выполняет операцию и устанавливает имплант. Он состоит из двух частей – внутренней, которая вживляется в череп, и наружной – речевого процессора, который подключается и закрепляется на ухе ребёнка. Операция в среднем длится два часа. Иногда больше, если имеем дело со сложной анатомией органов слуха. К концу операции подключается аудиолог, который делает первое подключение импланта, осуществляет его базовые настройки, оценивает состояние ребёнка, берёт исходные данные для дальнейшей работы с ним. Через месяц после операции подключается наружная часть импланта – речевой процессор. На этом роль хирурга выполнена. Но начинается длительная, кропотливая и ответственная работа специалистов, родителей и самого ребёнка.
– Что происходит дальше? Как ребёнку научиться слышать с помощью импланта, различать в мире звуков человеческую речь?
– Вот. Это и есть главная цель сего сложного процесса. Не слух, а именно речь – главное. Дальше ребёнку предстоит длительный процесс работы с аудиологом и сурдологом и здесь уже никакой медицины. Это чисто педагогическая работа, направленная на восприятие, понимание и формирования у ребенка речи. Это сложно, иногда долго и здесь важно найти компетентных специалистов, не лениться родителям и ребёнку.
Никто из слышащих людей никогда не поймёт, как воспринимает звуки ребенок с имплантом. Пытались проводить такие исследования, описывать словами. Но это всё не даст однозначного и чёткого представления. Он слышит звуки совершенно не так, как слышат обычные люди, но в конечном итоге постигают правильно взаимосвязь звуков, начинают их правильно понимать и идентифицировать.
Самое главное в этой истории научиться ребёнку среди потока звуков, которые поступают в его мозг, различать звуки человеческой речи и научиться речь воспроизводить. И здесь много зависит от усилий родителя, ребенка, специалиста, который его реабилитирует.
Такие дети, как правило, идут в специальную школу, где тоже с ними ведётся работа. Всё в комплексе при заинтересованности, вовлеченности и старании родителей обязательно даст результат – слух будет компенсирован, а ребенок может добиться полной реабилитации. Но процесс этот не всегда быстрый.
– В процессе пользования одним имплантом родители ребёнка приходят к выводу, что необходим и второй. Тогда обращаются в наш Центр с просьбой помочь собрать средства на систему имплантации. Хотелось бы услышать ваше мнение на этот счёт. Может ли ребёнок полноценно развиваться с одним имплантом или лучше, когда их два?
– Когда только начинались разработки систем кохлеарной имплантации, она вмещалась в большом чемодане. Постепенно совершенствовалась и миниатюризировалась. Сначала использовались одноканальные платы, т.е. электродом создавалось раздражение только некоторого спектра структур мозга. И с таким одноканальным электродом люди тоже добивались неплохих результатов. Потом появились многоканальные электроды, которые уже затрагивали больший спектр участков мозга. И получалась уже более полноценная и широкая гамма звуков. Ещё недавно считалось, что одного импланта достаточно ребенку для того, чтобы развиваться и выйти на более менее качественный уровень жизни. Но всё не стоит на месте.
Моё мнение – два импланта и два уха – это однозначно лучше, чем одно. Какие плюсы получает ребёнок с двумя имплантами? Это более качественная компенсация слуха. Ориентация в пространстве, слуховые ощущения, реакция на окружающую обстановку – лучше. Ребёнок получает более полную гамму звуков, а это положительно влияет на его развитие физическое, психическое, интеллектуальное. Полноценно реабилитировать ребёнка быстрее и проще с двумя имплантами.
– Видите, общаетесь ли со своими маленькими пациентами в процессе их жизни с имплантом?
– Если система исправно работает, то нет необходимости ко мне обращаться. Но всех детей я принимаю, если такая необходимость возникает. Обычно мы встречаемся, если с имплантом что-то не так. Могу что-то посоветовать, подсказать. Для таких деток дальше ключевым специалистом становится сурдолог. Иногда меня приглашают в качестве гостя на мероприятия, где такие ребята показывают свои успехи и творчество – танцуют, поют, читают стихи. Мне, конечно, приятно смотреть и радоваться за них.
– Что чувствует хирург, который даёт шанс ребенку слышать этот мир? Видите ли вы в этом какое-то своё служение, предназначение?
– Знаете, здоровые люди даже не понимают порой, насколько ценный и дорогой дар – слышать. Мы принимаем это, как должное, как само собой разумеющееся. Но слух, повторюсь, это великий дар и большое счастье. Кто-то этого лишен от рождения. И если я могу это как-то исправить, то ради этого нужно работать и жить.
Это приносит огромнейшее моральное удовлетворение. Я обычно это храню в себе, но большая радость в жизни для меня – помогать таким ребятам слышать этот мир.
– Олег Генрихович, спасибо за ваш труд. А вашим пациентам скорейшего восстановления и успехов во всём!
Источник: vera.by
